Создатель звезд - Страница 81

Один из аспектов моего видения был представлен в моем воображении в наиболее ошарашивающем и неадекватном виде. Мне казалось, что момент истины моей жизни, как космического разума, по сути включал в себя саму вечность, и что в пределах этой вечности располагалось множество временных последовательностей, отличных друг от друга. Ибо, хотя вечность включает в себя все времена, а бессмертный дух, будучи совершенным, должен включать все достижения всех возможных творений, – этого не могло бы быть, если бы бессмертный и абсолютный дух не задумал и не осуществил всю протяженную серию творений, породив смертные, конечные создания. Вечный, бессмертный дух создает время внутри вечности и располагает в нем последовательность своих творений.

В моем видении Создатель звезд, вечный и абсолютный дух, бесконечно созерцал свои творения. Но, будучи также смертным и творческим аспектом абсолютного духа, он давал жизнь одному своему творению за другим во временной последовательности, соответствующей его собственному жизненному пути и развитию. Каждому своему творению, каждому космосу, он давал свойственное только ему время, чтобы вся последовательность событий, происходящих в нем, могла, рассматриваться Создателем звезд не только изнутри космического времени, но также извне его, – из времени, соответствующем его собственной жизни, и времени, в котором сосуществуют все космические эпохи.

В соответствии со странной фантазией или мифом, овладевшим моим разумом, смертный и творческий аспект Создателя звезд был, по сути, развивающимся, пробуждающимся духом. Но при этом он должен был быть совершенным и невообразимым для человека. Мой разум, чрезмерно отягощенный сверхчеловеческим видением, не мог по-другому объяснить самому себе загадку творения.

В моем видении я был убежден, что Создатель звезд как вечное существо – совершенен и абсолютен. Но в самом начале времени, соответствующем его творческому аспекту, он был божеством-ребенком, нетерпеливым, порывистым, могучим, но не всемогущим. В его распоряжении были все созидательные силы. Он мог создавать всевозможные вселенные, отличные друг от друга в физическом и умственном отношении. Но в своих действиях он был ограничен логикой. То есть, он мог установить самые удивительные законы природы, но не мог, например, сделать так, чтобы дважды два равнялось пяти. Кроме того, в начальной фазе существования ему мешала незрелость. Он пребывал в детском невежестве. Хотя бессознательный источник его разума, осознанно ищущего и творящего, был не чем иным, как его вечной сущностью, – сознание его поначалу было полностью подчинено слепой жажде творения.

Вначале он сразу же принялся испытывать свои возможности. Он выделил из себя с некой целью часть своей бессознательной субстанции, чтобы та стала инструментом его искусства. И так он создал для себя множество игрушек – различные виды космоса.

Но бессознательная творящая субстанция Создателя звезд сама была не чем иным, как вечным духом, – вечным совершенным аспектом самого Создателя звезд. Таким образом, даже в период его незрелости, когда он извлекал из своих глубин грубую субстанцию космоса, она оказывалась не бесформенной, а насыщенной определенными потенциальными возможностями: логическими, физическими, биологическими, психологическими. Иногда эти возможности вступали в противоречие с осознанной целью Создателя звезд. Он не всегда мог найти им применение, не говоря уже о том, чтобы полностью реализовать их. Мне показалось, что его планам зачастую мешала сама структура созданной им системы; но она также предполагала появление все более и более плодотворных концепций. В соответствии с моим мифом, снова и снова Создатель звезд учился у своего творения, и, таким образом, перерастая его, стремился к осуществлению все более грандиозных планов. Вновь и вновь, забывая о завершенном теперь космосе, он создавал новое творение.

Много раз задумываясь над ранней частью своего видения, я неоднократно испытывал сомнения насчет цели, которую преследовал Создатель звезд, занимаясь творением. Я просто не мог поверить, что изначально у него вообще не было четкой цели. И все же дело обстояло именно так: лишь постепенно он пришел к ее пониманию. У меня сложилось впечатление, что зачастую он творил наугад. Но с наступлением зрелости он захотел творить в полную силу, полностью реализовать потенциал своего инструмента, создавая все более гармоничное разнообразие все более сложных творений. И мне показалось, что, по мере того как его цель становилась более четкой, у него появлялось желание создать такие вселенные, каждая из которых содержала бы какое-нибудь уникальное достижение в области познания и его проявления. Ибо достижения творения в области восприятия и волеизъявления явно были тем инструментом, с помощью которого сам Создатель звезд, ступая по вселенным, как по ступеням, мог прийти к более ясному сознанию.

Таким образом, последовательно создавая свои творения, Создатель звезд развивался от младенческой божественности к зрелой.

И вот так он, в конце концов, стал (с точки зрения вечного существа, каковым и был в самом начале) основой и венцом всех вещей.

Это видение, с типичным иррационализмом, свойственным увиденному во сне, представило мне вечный дух как существо, которое одновременно и причина и следствие бесчисленных сонмов смертных существ. И каким-то совершенно непостижимым образом все смертное, будучи, по сути, плодом воображения абсолютного духа, было необходимым фактором существования самого этого духа. Не будь смертного, не было бы и вечного духа. Но я не способен определить, что на самом деле представляют собой эти запутанные отношения: какую-то важную истину или просто игру воображения.